В Средние века во Франции и в смежных районах разговаривали на множестве диалектов, которые можно распределить в три группы. На юге, чтобы сказать «да» — «oui» , говорили «oc» . Это группа провансальского (окситанского) языка, к которой принадлежат такие диалекты, как гасконский, провансальский или беарнский. В северной части скорее ответили бы «oil» , что тоже означало бы «да»: нормандский, пикардский, французский парижского бассейна тоже относятся к этой семье языков. И наконец на северо-востоке, в долине Рейна, в Савойе и франкоговорящей Швейцарии говорили на чём-то среднем между французским и провансальским. Большинство романских разговорных наречий включают в эту группу.
Эти местные диалекты использовались как в повседневной жизни, так и в литературе. Так например, трубадуры с юга, весьма прославленные, переносили окситанский язык по кругу. Но королевская администрация проникала повсюду и внушала язык северных районов Франции, и в этом случае, конечно, французский Парижа. Начиная с 1442 государства Лангедока обращались к королю на французском. И к 1500 образованные слои населения стали двуязычными: окситанский и язык северных регионов Франции. Столетие за столетием окситанский и франко-провансальский диалекты были понижены до статуса разговорных наречий, в то время как французский Парижа становился официальным и преимущественно письменным. Это в такой же степени, как и развитие печатного дела, заставляло признать единство языка, усиливало господство королевского французского.
Если последний в 16 столетии пользовался ещё и свободой в фонетике и в синтаксисе, то в 17 веке он объединился и нормализировался с созданием Академии и с триумфом понятия «правильная речь».